Из прошлого…

В моей биографии есть история, которая в корне однажды переменила всю мою жизнь. Подробно я излагать её не хочу, но если кратко, то позвольте.
В конце 80-х я был уже очень известным в Литве гипнотизёром. И даже уже начинались успешные гастроли на территории бывшего Советского Союза. А что такое бывший Советский Союз, вы помните. Это — Россия, Белоруссия, Украина, Латвия, Эстония и так далее.

Часто я выступал в Вильнюсе. Администраторы заделывали аншлаги и снимали вполне приличные площадки и суммы. Помню концерт в Вильнюсе во Дворце Культуры МВД. Он состоялся 27 сентября 1989 года. Именно в этот день мне стукнуло 25 лет. Был аншлаг. Букеты роз и других растений. Зритель знал, мне -25.

Но, концерт есть концерт. И всё шло, как обычно. Ввод в Состояние, объяснения, опыты, шоу, и так далее. Во время ввода в гипнотический транс я обратил внимание на женщину, стоявшую в первом ряду на сцене. Она буквально ревела. И более того, у неё начиналась истерика на фоне гипнотического транса. Ассистентка (Людмила Евгеньевна) увела женщину-гипнотика в гримёрку. Провозилась, кстати, в гримёрке с этой женщиной часа два. Чтобы вывести…

Это была преамбула, не расстраивайтесь.

На следующий день у меня в этом же зале второе (из четырёх запланированных) выступление. Снова аншлаг. Это значит, что пришло и село на свои места 680 человек. Такой вот скромный зал в этом дворце.
И я снова вижу эту женщину в первых рядах на сцене! Включается музыка, гаснет свет, я ввожу в Состояние – она снова плачет. «Зачем выходить сегодня, если тебя ещё вчера с трудом вывели?!» — думаю я.

Выводим из гипноза женщину прямо на сцене. Отправляю её с ассистенткой в гримёрку. Всё. Мой приговор: «Вам на сцену лучше не выходить. Мы здесь не лечим. Вам это противопоказано». И так далее.

Мне 25 лет и один день.

В гимёрку обычно никого не пускают. Стоит охрана и администратор на страже. Концерт заканчивается, и охранник вносит в гримёрку огромный пакет. В пакете: коньяк «Курвазье», ликёр «Амаретто», блоки сигарет «Мальборо» и «Кент»; какие-то баночки с непонятными буквами «Caviar», какие-то духи, одеколоны и прочее. Говорю охраннику: «Отнесите обратно. Это – не по адресу».

Через пять минут охранник возвращается. Говорит: «Передали так: это вам».
Копаюсь в мешке, достаю коньяк и сигареты… Не видел ещё такого! Так весело! Так прикольно! Думаю, возможно, меня любят?!

А на дне записка. В записке: «Меня зовут ТАК-ТО и ТАК-ТО. (И телефон). Позвоните, если не затруднит».

Звоню. Благодарю. Узнаю, что автор записки и всего пакета – это муж той женщины, которую мы с трудом от слёз откачиваем на наших концертах в гримёрке с ассистенткой Людмилой.

— Очень ей понравилось это ваше состояние. Она просто расцвела! Очень вам благодарен. Я для вас могу сделать всё…
— Мне всё не надо! – попытался увильнуть я.
— Вы мою жену просто воскресили. Я очень вам благодарен. Хочу подарить вам машину…
— Да не надо мне, я на гастролях…
— Не отказывайтесь!
И так мне подарили машину. Последнюю модель «Москвича». Но, согласитесь, тогда я не мог отказаться. Это был ещё Советский Союз.
И мы стали «друзьями», как мне казалось на тот момент. Мы говорили много, смело, и смеялись. Часто и подолгу общались. Как говорил Михал Михалыч Жванецкий: «…не по долгу службы, а по долгу времени».

А потом я познакомил этого человека со своим администратором. И администратор ему сказал: «Чтобы проект жил, нужна такая-то сумма…»
А босс (он уже тогда воспринимался мной «БОССОМ») говорит: «Нет проблем. Поможем…»

А потом мой администратор подписывает какие-то договоры. Проходит год. Потом мой администратор что-то от меня скрывает. Проходит ещё полгода. Потом ко мне приезжают какие-то бандиты с ножами и пистолетами. Наезд такой, что я хочу покончить самоубийством от безысходности. Депрессирую. Бандиты ломятся в квартиру еженедельно. Включают какие-то «счётчики». Знакомые из милиции говорят, что всё куплено, и что тебе лучше отдать всё что есть.

А что у меня есть?! Ничего! Администратора пытают ночью в ванной в холодной воде. Меня бьют и грозятся убить. Потом я беру кредит у частного лица под залог двух квартир. Не каких-то чужих квартир, а квартир моей бабушки и мамы. Квартир, в которых я живу. Отдаю бандитам наличные деньги с процентами, которые уже наросли. Квартир лишаюсь. Мама умирает. А спустя несколько лет умирает бабушка в доме престарелых. А я бомж. У меня нет ничего больше. И более того – я в невероятном минусе. Потому что я ещё чего-то там должен. Всё.
———————————————————
Хочу отделить все эти воспоминания чертой. Пунктирной. На всякий случай. Жизнь – существо пунктирное, ребята.

Я хотел сказать вот что. Когда я пришёл к этому «Боссу» (мужу той жены, которая плакала у меня на сцене несколько лет назад, и я ей помог; тому, который подарил мне машину и всячески меня «ценил и восхвалял») с пачкой денег, он встретил меня приветливо. Я отдал деньги, которые стоили мне двух квартир, жизни моей мамы и жизни моей бабушки, ну и нескольких лет моей собственной жизни, он сказал:

— А знаете, Дмитрий. Вы мне эти деньги, в принципе, не должны. Это же не вы настаивали на кредите. И ваша подпись там случайно оказалась. И не вы эту ситуацию мутили. Я их возьму, эти деньги. Но для вас это будет уроком.

А за моей спиной стояли его вооруженные люди.

Этот урок я запомнил на всю жизнь. И помню до сих пор.

Это единственный человек в моей жизни, которого я не люблю. Но где-то, очень далеко — я ему благодарен.